Это изменение, которое с полным правом можно назвать революционным, вызывает целый ряд вопросов, касающихся сути самих испытаний, а также особенностей изучения иностранного языка. Отвечает на эти вопросы президент факультета иностранных языков и регионоведения МГУ им. М.В. Ломоносова, профессор Светлана Тер-Минасова.
Светлана Григорьевна, вы возглавляете предметную комиссию ЕГЭ по иностранным языкам. До сих пор эти экзамены были аутсайдерами в "зачетной" табличке популярности предметов. Скоро ситуация в корне изменится. Зачем нам обязательный экзамен по инязу?
Светлана Тер-Минасова: Мы сегодня полноправные игроки на мировом рынке, где без знания иностранных языков, и в особенности английского, который уверенно претендует на роль глобального, делать нечего. Сейчас все - и образование, и коммерция, и производство завязаны на английский язык. Увы, у нас в стране до сих пор еще не все это понимают. Старшее поколение, в том числе и некоторые вузовские профессора, говорят: я, мол, языка не знаю, ну и что, зато - профессор. Даже на родном моем филологическом факультете, где я училась 5 лет и работала 22 года, попадались такие. Что же тогда говорить о нефилологах старшего поколения?
Как думаете - почему?
Светлана Тер-Минасова: Язык несет в себе мощный заряд культуры, и есть опасность попасть под влияние. Английский язык - так и вовсе язык супердержавы. С ним проникают и культура, и идеология, и система ценностей этой самой супердержавы. Но с другой стороны, закрыть глаза, заткнуть уши, сделать вид, что нам и так хорошо, тоже неверно. Просто надо параллельно с иностранными языками изучать Россию, русский мир, русскую историю. Мы на факультете именно так и делаем. А у нас иностранные языки в советское время, по крайней мере, всегда были где-то между физкультурой и пением. Ненужный предмет: говорить было не с кем, читать нечего и писать некому.
И не только в советское. В моей школе уже в конце 90-х старшеклассникам предложили эксперимент - не изучать один из четырех предметов: химию, биологию, физику или иностранный язык. Я отказалась от физики, а многие на радостях вычеркнули из уроков именно иностранный язык.
Светлана Тер-Минасова: Удивительно. Поэтому я очень надеюсь, что новое правило про обязательный экзамен по иностранным языкам выведет Россию на новый уровень. Знаете, у меня есть целая коллекция ужасов, которые происходили от незнания языка. Не говорю уже о крушении самолетов, пилоты которых путали футы с метрами. Покупалось дорогое оборудование и лежало годами, потому что не могли прочитать инструкцию.
Но сейчас с языками-то получше? Интернет, интернациональный сленг, нет проблемы выехать за границу.
Светлана Тер-Минасова: Да, студенты к нам приходят, уже поездив по разным международным лагерям и курортам. Но их меньшинство. А учителей "старой закалки" - все еще большинство. Мы же знаем, с какой "охотой" сегодня в учителя идет молодежь. Так что преподают в основном люди, которые выучили язык, читая классическую литературу: Диккенса, Шекспира и никогда в жизни не слышали живых англичан.
Как нужно преподавать язык, чтобы это был не просто проходной экзамен?
Светлана Тер-Минасова: У нас, к счастью, есть время до 2020 года. Помните, все проблемы ЕГЭ начались 10-11 лет назад, когда его ввели без всякой подготовки. Учителей и учеников буквально бросили в него, и половина "утонула". Поднялась волна протестов - это помнят все. Поэтому все нужно делать постепенно, нам на это дается 8 лет. Сегодня много где можно выучить язык. Есть ведущие сильные вузы, есть хорошие частные университеты, интересные курсы, но никто никогда не обобщал этот опыт.
Для языка в рамках новых школьных стандартов предлагается два уровня изучения на выбор - базовый и профильный. Это правильно?
Светлана Тер-Минасова: Да. Те, кто собирается профессионально заниматься языком, - это все-таки малочисленная часть общества по сравнению с многомиллионной армией нефилологов, неспециалистов по языкам. К ним должны быть другие требования. Нам надо избавиться от нашего традиционного перфекционизма. В советское время все начиналось с фонетики - и действительно, это одежка, по которой встречают. Но провожают по другим аспектам. Однако будущих инженеров, физиков, химиков тогда настолько мучили произношением, что у них возникал комплекс. В одной из первых заграничных стажировоккомандировок в 70-е годы, где я была единственной женщиной и к тому же единственным гуманитарием в нашей группе, наблюдала печальную картину. Иностранцы всех мастей прекрасно "плевали" на произношение, не пытаясь говорить как Черчилль, не стесняясь своего китайского или шведского акцента, а наши физики и химики, хоть и знали язык лучше других, двух слов связать не могли из-за боязни произнести что-то неправильно. Языковые ошибки никогда не вызывают отрицательной реакции у носителей языка. А вот культурные - напротив, могут испортить настроение надолго. Носителю языка языковые ошибки собеседника дают некое чувство превосходства, и он с радостью поправит вас или просто сделает вид, что не заметил. В базовом и профильном уровне нет ничего плохого, инженеру не нужно знать язык на уровне лингвиста.
В 16-17 лет школьник уже выбирает вуз, но предугадать, в какой степени ему понадобится иностранный язык, все-таки сложно.
Светлана Тер-Минасова: Я уверена, что к концу школы можно совершенно четко понять: есть ли склонность к изучению языков, будут ли они, выражаясь словами моей младшей дочери, "гарниром" к другой профессии или, так скажем, "основным блюдом". Эта идея очень правильная.
Говорят, что КИМы часто составляются по завышенным вузовским меркам, а с заданиями по иностранным языкам и вовсе в прошлом году были скандалы.
Светлана Тер-Минасова: Мое мнение, что КИМы должны быть составлены не снобистски, исходя из высокого знания профессионалов в этой области, а с учетом нужд и требований потребителя. Они должны быть ориентированы на школьника, а не на демонстрацию глубоких и широких познаний учителя. А в нашей традиции, как я уже говорила, перфекционизм. Те немногие часы, которые у нас были в советских школах, да и сейчас, мы тратили и тратим на изучение грамматики во всем великолепии, особое внимание уделяя редко употребляемым формам. Честно вам скажу - на таком уровне грамматику не знает ни один носитель языка. Я - типичный продукт той школы: знаю устойчивые выражения и грамматические формы, которые остались только у Шекспира. Или, к примеру, абсолютную причастную конструкцию, которую я никогда в жизни не употребила, но зато много и старательно изучала.
Получается, нужно кардинально менять тактику, учить в школе в первую очередь языку разговорному, а не книжному?
Светлана Тер-Минасова: Не нужно ударяться в крайности. Чтобы читать книжки, нужно знать грамматику. Наша задача в Московском университете - научить не только тому, как говорить, но и тому, что говорить. У нас есть отдельный предмет: мир изучаемого языка. Для того, чтобы общаться на иностранном языке, нужно знать не только язык, но и культуру, обычаи, привычки народа, который на этом языке говорит. Культурный барьер гораздо опаснее языкового. Культурные ошибки не прощаются.
Иностранный язык можно сдавать в форме ЕГЭ?
Светлана Тер-Минасова: Англичане говорят: there is always room for improvement. Всегда есть что улучшить. Я изначально была против ЕГЭ. В США к тому времени уже около сорока лет проводился единый тест, и были написаны очень хорошие книги, одна из которых называлась "Стандартизированные умы" - о том, что усреднение умов приводит к оглуплению нации. Прежде чем начинать ЕГЭ, надо было изучить опыт тех, кто делал те же самые ошибки.
Первые КИМы были полной калькой с кембриджских тестов. Конечно, это ориентир, если бы мы начали сочинять сами, получился бы так называемый "рашн инглиш". Но представьте себе, что тесты расходятся на всю Россию, а там задание про мальчика, который решил своей маме на день рождения сделать подарок. Он звонит по телефону и по своей кредитке заказывает торт. И вот это задание читает мальчик в сибирской глубинке, который эти кредитки в глаза не видел, как и его родители. Первые КИМы абсолютно не соответствовали нашему быту, культуре. Сейчас все гораздо лучше, но все равно тесты по языку всегда будут несовершенными. Когда величие и разнообразие естественного человеческого языка втискивают в рамки тестов, искажений не избежать.
Иностранный язык - это все-таки разговор, речь. А ЕГЭ - письменный. Что делать?
Светлана Тер-Минасова: Нужно аудирование. Оно было лет пять назад, но потом его отменили. Никто не был готов, народ стенал: нас никто не учил слушать тексты и воспринимать их. Но как только аудирование убрали, года через два мне начали приходить письма с вопросами, когда же в экзамены включат аудирование. То же самое сообщество, которое было счастливо, когда его отменили, стало говорить, что оно нужно. Я тоже считаю, что только по письменной работе нельзя судить о знании языка. Аудирование должно обязательно стать частью ЕГЭ. Но, учитывая наш печальный опыт, нужно к этому хорошо подготовиться.
Источник: www.rg.ru